Боуэн–Лодж задумчиво водил карандашом по бумаге. Наконец он решился:

– Полагаю, мистер Холленд, вам следует пригласить медицинских экспертов, чтобы как–то прояснить ситуацию.

– Я это уже сделал, ознакомившись с письменными показаниями мистера Патча, – кивнул Холленд.

– Хорошо, тогда отложим рассмотрение этого вопроса, – с явным облегчением проговорил Боуэн–Лодж. – Пожалуйста, продолжайте допрос свидетеля.

Следующий этап рейса не был богат событиями, но Патчу пришлось рассказать все подробности, и получилась следующая картина: он, как добросовестный человек, делал все возможное, чтобы заставить команду слаженно работать, несмотря на то что на борту имелся постоянный раздражающий фактор в лице владельца.

На свет были извлечены подробности, сами по себе не представлявшие ничего особенного: неубранный стол в кают–компании, тараканы, грязный камбуз, несколько завшивевших матросов, отсутствие запасов пищи в спасательных шлюпках, покалеченный в драке человек… В целом создавалось впечатление, что судном очень плохо управляли.

Выплыло на свет и другое. Вахтенный журнал велся неправильно, трюмы проверялись нерегулярно, количество воды в них вообще не контролировалось. Ответственность за это нес Хигтинс, исполнявший в то время обязанности первого помощника. Патч показал, что вся инициатива исходила от второго помощника, Раиса, с которым они подружились. Сильное чувство товарищества с Райсом проходило красной нитью через все показания Патча.

Дважды был упомянут Деллимар. В первый раз это случилось, когда Патч рассказывал о недисциплинированности персонала машинного отделения.

– Он постоянно подбивал к игре в покер первого механика, мистера Барроуза. Мне пришлось потребовать, чтобы он прекратил приглашать мистера Барроуза в свою каюту. Они играли в карты дни и ночи напролет, и все заботы о машинном отделении легли на плечи второго механика, мистера Рафта.

– Мистер Деллимар возражал? – спросил Холленд. — Да.

– Что он говорил?

– Говорил, что это его судно и он волен делать все, что хочет, приглашать к себе кого угодно.

– Что вы на это ответили?

– Что это угрожает безопасности судна и моральному климату в машинном отделении, что капитан – я, а Не он и я буду командовать так, как сочту нужным.

– Иными словами, вы поссорились? — Да.

– И он согласился прекратить игру в карты с первым механиком?

– В конце концов да.

– В конце концов? Вам удалось его убедить?

– Да. Я сообщил ему, что прямо приказал мистеру Барроузу прекратить игру и, если приказ не будет выполнен, я приму меры. И отдал приказ, касающийся непосредственно его.'

– Он это принял? — Да.

– Не скажете ли вы, какие отношения сложились у вас с мистером Деллимаром во время рейса?

Патч заколебался. Он сознавал, что его отношения с владельцем судна выглядели достаточно натянутыми. Он мог бы одной фразой объяснить причину и тем самым завоевать симпатии всего суда, но он не сделал этого, а лишь ответил:

– Мы не сошлись с ним по некоторым вопросам. Холленд остался удовлетворен.

Второе упоминание о Деллимаре возникло почти случайно. Патч докладывал суду, что лично проверил все трюмы, когда судно, отойдя от берегов Португалии, попало в зону ненастья. Холленд, отдавая Патчу справедливость и объективно оценивая его действия, обратил внимание суда на тот факт, что капитан не стал полагаться на рапорт первого помощника, а сам удостоверился в сохранности груза.

– Другими словами, вы ему не поверили?

– Если честно, нет.

– Мистер Хиггинс на самом деле проверял трюмы?

– Не знаю.

– Вы настолько не доверяли ему, .что даже не спросили, проверял ли он их?

– Да, полагаю, так.

– А кроме вас кто–нибудь проверял трюмы? Патч замялся, но потом ответил:

– Думаю, мистер Деллимар.

– Вы думаете, что он проверял сохранность груза?

– Когда я спустился в инспекционный люк первого трюма для проверки, мистер Деллимар был там. Я решил, что он пришел с той же целью, что и я.

Холленд задумался:

– Понятно. Но ведь проверка трюмов входит в обязанности помощников капитанов. Странно, что владелец судна счел необходимым лично проверить трюм. Что вы по этому поводу думаете?

Патч только покачал головой.

– Что за человек был мистер Деллимар? Какое впечатление он производил на вас?

«Теперь, – подумал я, – он расскажет им правду о Деллимаре: представился удобный случай!»

Но Патч молчал, уголок его рта нервно подергивался, и он еще больше побледнел.

– Я вот чего добиваюсь, – произнес Холленд. – Мы подходим к ночи 16 марта. Той ночью мистер Деллимар исчез – упал за борт. Вам известно, что во время войны мистер Деллимар служил на военном флоте?

Патч кивнул и еле слышно ответил: — Да.

– Он служил в Атлантике на корветах и фрегатах и, должно быть, повидал немало штормов… – После многозначительной паузы Холленд спросил: – Какое впечатление он произвел на вас, когда вы попали в зону ненастья? Он вел себя как должно во всем?

– По–моему, да, – тихо ответил Патч.

– Вы не совсем уверены в этом?

– Я не очень хорошо знал его.

– Но вы находились вместе на судне более месяца. Как бы он ни любил отсиживаться в своей каюте, вы должны были иметь хоть какое–то представление о его душевном состоянии! Как по–вашему, был ли он чем–то встревожен?

– Думаю, да.

– Это была тревога личного или делового порядка?

– Не знаю.

– Хорошо. Поставлю вопрос прямо. Когда вы увиде–Ли. что он проверяет груз, как вы это истолковали?

– Я никак это не истолковывал! – Патч обрел прежнюю твердость и отвечал по существу и ясно.

– Что вы ему сказали?

– Я попросил его уйти из трюма.

– Почему?

– Ему незачем было там находиться, проверка трюмов не входила в его обязанности.

– Хорошо. Задам вопрос иначе. Могли бы вы сказать, что его присутствие в трюме означало, будто он чего–то испугался и нервы у него на пределе? Он был дважды торпедирован вовремя войны и, пока его не подобрали, долгое время провел в воде. Вы могли бы сказать, что он испугался оказаться снова в такой ситуации?

– Нет, я… не знаю.

Холленд пожал плечами. До этого момента он пытался докопаться до истины, задавал Патчу вопросы; теперь он сменил тактику и позволил Патчу самому рассказать всю историю той ночи, когда «Мэри Дир» легла в дрейф в бурных водах Бискайского залива. Он не задавал вопросов и не перебивал: пусть себе говорит!